Что я вспомнил!

[Ocelot]

Название: Воздушный корабль "Красная Королева"
Автор: fandom Fantasy originals 2015
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Небесные пиратки
Категория: джен
Жанр: графика.
Рейтинг: General
Размер: 724x1024
Предупреждения: нет
Примечание: Фэнтези — это не эльфы, орки и драконы. Это полёт фантазии, вне рамок реальности.
Размещение: запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. fandom Fantasy originals 2015 - "Воздушный корабль "Красная Королева""

Название: Предутренний шёпот звёзд
Автор: fandom Fantasy originals 2015
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Звёздная эльфийка
Категория: джен
Жанр: портрет, графика.
Рейтинг: R
Размер: 1024x724
Предупреждения: нет
Примечание: Когда звенит роса, смотри во все глаза, как свет далёких звёзд, касается травы.
Размещение: запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. fandom Fantasy originals 2015 - "Предутренний шёпот звёзд"

Название: Скалолазка
Автор: fandom Fantasy originals 2015
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: ОЖП
Категория: джен
Жанр: портрет, графика.
Рейтинг: G
Размер: 1024x724
Предупреждения: нет
Примечание:
Размещение: запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. fandom Fantasy originals 2015 - "Скалолазка"

Название: С возвращением!
Автор: fandom Fantasy originals 2015
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: ОЖП+ОЖП
Категория: джен
Жанр: портрет, графика.
Рейтинг: R
Размер: 1024x724
Предупреждения: нет
Примечание:
Размещение: запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. fandom Fantasy originals 2015 - "С возвращением!"

Общее пояснение к тому, что нарисовано. Заодно и внутрикомандная заявка. Букафф много!

Эльфов все знают. Орков и даконов тоже. Также фантазийные вселенные переполнены волколюдьми и различными разумными кошачьими вроде каджитов.Различных кентавров и единорогов -- тоже пруд-пруди.
А вот разумные лошади и прочие конелюды -- разве что в записках легендарного врача и путешественника Гулливера. Тем не менее, именно им посвещены эти два моих рисунка, образы и сюжеты которых пришли будто из-за границы сна. Я перескажу лишь кратко, ибо ленив оцелот с револьвером без меры. И шапки оформлять не люблю. Однако ж, я буду горд и счастлив, если найдётся в команде добрая душа, способная развернуть сей очерк в добропорядочный рассказ, а то и повесть.

Откуда произошли эти существа, сказать не берусь. То ли боги наделили некоторых лошадей разумом в награду за преданность и резвость. Может, произошли они естественным путём, притом, судя по раздвоенным копытам и рогам, что на головах их мужчин, от козлов. А может, чёрт уж разберёт, иппоиды или конелюды -- потомки единорогов, променявших свою магию на жизнь в обществе, как у людей.

Встречаются иппоиды редко, только там, где нет человека, и держатся обособленно от прочих рас. Строят небольшие города или деревни в широких долинах, обрамлённых горами. В старину города их подвергалась грабительским набегам соседей. С тех пор иппоиды строят дома, внешне кривые и косые, похожие на жалкие лачуги бедняков. Даже самые жестокие сборщики податей, проходя мимо таких домов, думали, что нечего взять в них. Однако ж, внутри таких домов завсегда тепло и уютно. Нынче большие войны остались в прошлом, иппоиды красят новые дома яркими красками, но стены их, прочные и крепкие, сработанные искусными плотниками, по традиции заваливаются на все стороны.

В одном из таких домов, на краю города росла девочка-жеребёнок. Имя её я, скромных художник, так и не узнал. Увы, рисуя, я вижу лишь картины неведомых миров, (?) порой не слышу слов или фраз (?). Надеюсь, ежели добрый автор решит расписать эту историю поподробней, он найдёт достойное имя для её героев. Лишь прошу не обманываться внешностью иппоидов и не давать персонажам "ржущих" имён. Язык их почти также разнообразен звуками, как и человеческий. Ну а поскольку имя своей героини я так и не узнал, то буду звать её Скалолазкой, по роду занятий. Росла она без матери, отец её пришёл в этот город издалека, из других мест с маленьким жеребёнком на руках. Что уж там случилось, мне не ведомо.
Сильный жеребец, отец её любил горы и на недели, бывало, уходил к вершинам. Приносил домой солнцеягоды, которых не встретишь в долине, а порой и лунные кристаллы, которые сияют по ночам и тем немалоценны. Дочь свою он оставлял на попечение соседям, у которых тоже подрастала малютка. Ах, как она плела и вышивала! А рукоделие, знаете ли, нелёгкое зантие для тех, у кого на руках пусть и изменённые, но всё-таки копыта! С детства за ловкие пальчики соседская девочка получила прозвище Белошвейка, так и я назову её.
Белошвейка и Скалолазка (к тому времени отец начал мал-помалу учить её своему делу) росли как сёстры. Скалолазка, рослая и сильная, сильней всей другой малышни в околодке, защищала званную сестру, а та росла первой красавицей во всём городе. На Скалолазку тоже, бывало, посматривали, рослую да работящую. Вот только беда случилась: не вернулся однажды отец её с гор. Ушёл засветло, а к полудню буря разыгралась, в горах-то молнии так и сверкали, обвалы грохотали. Сгинул, совсем сгинул. Взгрустнула [может быть, использовать более сильное слово?] Скалолазка, а жить-то надо. Взяла отцовское снаряжение и дело его на себя приняла. Тяжело по первости было, не до гулянок шумных. Сестра её званная всё с городскими девицами гуляла, расцвела, в возраст вошла. Долго они не виделись.
На ту пору городские старейшины вели всё переговоры с цервидами из соседних лесов. Обычные всё переговоры, о мире там, о торговле и дружбе народов, то да сё. Цервиды-то, они мелкие. Вдвое меньше иппоида каждый будет. Зато рога -- как деревья на голове, врежет -- мало не покажется. Ну и постоять за себя могут. Посол вот цервидский, который в город прибыл, бумерангом кидаться умел. У него всегда за спиной штуки три было. Кинет -- так по дуге летит этот бумеранг, мишени на площади в щепочки ломает. Старейшины и решили, недурно бы с таким народом подружиться-то.

Ну и ничего лучше не придумали, как в качестве дара отдать ему в жёны первую красавицу городскую, то бишь, Белошвейку нашу. Чисто как подарок. У посла-то этого своих жён три штуки, все любимые (и цервиды, и иппоиды, надо сказать многожёнством... да и многомужеством не брезгуют). Подарок этот ему от слова "совсем" не нужен, народ его и так не прочь с иппоидами торговать и партнёрствовать всяко. Да только, понимаешь, политика. Вот вы член комариный видели? Нет? Так вот, политика -- ещё тоньше будет! Повелел царь цервидский послу своему ни от каких даров не отказываться, дипломатии ради.
Крепко посол цервидский призадумался, что ему делать с красавицей, которая хоть и некрупная, а всё на голову выше. Мастерица, конечно, да всё одно, кому кружева в лесу-то нужны?.. Поспрашивал местных, узнал, что может любой оспорить его право на руку невесты. Ну и подговорил местных, небогатых, но горластых. Когда объявили на площади Белошвейку невестой посла цервидского, подняла толпа бучу и высунулось из неё ещё с десяток претендентов. Развели старейшины копытами, мол, хоть мы тебя, посла, и уважаем, но, понимаешь, традиция. Если несколько претендентов на руку невесты, то между ними состязание быть должно. Посол-то и думает, проиграть с честью и сплавить подарок кому из местных. Рассудил, что со своим кем-нибудь ей-то проще прижиться будет, чем с ним в чужом краю. О том, что член цервидский втрое меньше, чем у любого конелюда я, пожалуй, тактично умолчу... Не, что-то тактично не получилось...
Что сама девица обо всём этом думает, естественно, никто не спросил. Все ж ей добра желали! А той уж лучше в чужих краях политики ради мыкаться, оно хоть патриотично и возвышенно, чем с местными мизгирями подзаборными. Ей, как невесте, полагалось выбрать, в чём женихи состязаться будут. Старейшины вовсю предлагали назначить состязание в меткости, но она выторговала себе ночь подумать. Пошла до дома, а её друзья-подруги всё уговаривают, мол, не так всё [второй раз "всё"] страшно. А Белошвейке-то от этих уговоров на душе всё гадостней, на повороте в свой околодок с друзьями попрощалась, одна до дома пошла.
Идёт домой, разве что не плачет (ну не плачут иппоиды от расстройства, как люди, чисто физиологически). Видит -- свет в соседском доме, косом-кривом, по традиции построенном, горит. Стало быть, Скалолазка из похода вернулась. Решила Белошвейка к подруге детства зайти, даром, что давно не виделись.
Отворила Скалолазка дверь, ничем ни удивления, что о ней, спустя уж несколько лет вспомнили вдруг. Пригласила к ужину скромному, хлебу, каше овсяной и сахарку. Давно у ней гостей не было, эдак и разговаривать разучиться можно. За жизнь перемолвились, как у девушек бывает, когда всё вокруг да около разговор ведут. Скалолазка со своей прямотой, почти дикарской, и спросила, мол, чего вдруг привело-то? Белошвейка, сбивчиво и объяснила, мол, замуж выдают. Либо за посла, которому это всё даром не надо, либо за первого встречного, которому доведётся в соревновании победить. Надо только придумать, в чём соревноваться будут. Скалолазка и посоветовала, пускай лунные кристаллы ищут, на горе, именуемой Два Ворона, что к востоку от городка. Кто быстрей вернётся, тот и победитель. Задание хоть и сложное, но выполнимое.
Белошвейка, подумав, согласилась, что задание хорошее. Пора бы до дома, но не в силах оторваться взглядом от подруги давней. Та вся в отца пошла силой, но грациозная, ловкая, шерсть лоснится, а грива хоть и короткая, но густая, так и тянет потрепать да погладить... Пришла домой, легла на матрац соломенный, а перед глазами всё образ стоит.
Наутро, собрался на площади народ, и жеребцов видимо-невидимо. И богатые пришли, и наудачу нищеброды всякие. И женатые, и вдовцы и жеребята у которых едва рог вырос. И Бард местный, и подзаборник-Завида. Всем охота счастья попытать, вдруг загадает невеста то, что они лучше всего делать могут. Да хоть пиво на спор пить!
Посол цервидский там же был, ему-то деваться некуда.
Скалолазка тоже к площади пришла. У них, у иппоидов, нет запрета бабам в мужские дела соваться. Но, и чтоб форы особой не случалось, и чтоб не лезли без нужды, полагалось привязывать ритуальный рог. Тяжеленный, изнутри бронзовыми пластинками оббитый, на ремнях к голове крепимый.
Объявила Белошвейка, если коротко: кто принесёт сам лунных кристаллов до следующего утра, тому и достанусь. Народ поначалу погудел: лет двадцать в горы только отец скалолазкин, да она сама ходили, а остальные -- жители долинные. Нечестно как-то. Но посол цервидский быстро смекнул, что это хороший способ от подарка отвязаться, громко вызов принял.
Снаряжения никакого, по правилам, не взяв, пошли женихи да Скалолазка к горе Два Ворона. Без снаряжения-то лезть тяжко. Хоть одежка старая-добрая выручает: на локтях и коленях защита, скорлупа орехов особых грудь от трения о камни бережёт. Про запас платки понавязаны, чтоб было куда кристаллы складывать. А под скорлупой ещё малость мясца вяленого для крылокотов.
Крылокоты живут в тех горах. Хищные, что наши орлы. Летают на перепонках между лапами, особливо задними, натянутых. Гнёзда-логова обычно строят среди солнцеягод. Не едят их, однако ж как запас на случай бескормицы. Солнцеягоды обильно растут возле лунных кристаллов. Скалолазка давно заприметила семейство старых крылокотов, заведших логово возле расщелины,разделявшей гору Два Ворона пополам. Стало быть, там и надо кристаллы искать.
Уже заполдень, добралась Скалолазка до расщелины и, легко перемахнув её, стала вскарабкиваться к кристаллам. Из логова поднялся на крыло старый крылокот, зашипел, замахал летательной перепонкой. То ли в глаза вцепиться норовит, то ли мочой облить. Самка его клыки оскалила, детёнышей к себе прижала. По опыту своему Скалолазка знала, что если подкормить крылокотов, показать, что зла им не желаешь, то они и притихнут и позволят спокойно наломать кристаллов и уйти. Уж и к мясцу потянулась, вдруг крылокота как ураганом сдуло. А через момент и самку с детёнышем. Оглянулась Скалолазка, а внизу, за расщелиной посол цервидский стоит, это он, выходит, крылокотов бумерангом своим сшиб. Помочь хотел. Оказывается, даром, что лесной, а бегает шибко по горам. Вот только пропасть ему перемахнуть не под силу. Шёл за Скалолазкой, чтоб не заплутать.
Так она со всей прямотой его и обругала, чтоб не лез, если не знает что к чему, что тварь живую ни за что погубил, что проблемы от него одни, что у неё, что у Белошвейки. Посол честно все обвинениия выслушал, извинился как мог, сказал, что на кристаллы не притендует. Честно повинился, что не подумал о невесте, когда соревнование это замутил и свалил подобру-поздорову.
Скалолазка набрала кристаллов и спускаться стала короткой тропкой. А между тем, дело к вечеру. Шла она по тропе, почти ровной, как со спины в неё камни полетели. Споткнулась она, упала со склона, узелок с кристаллами лунными выронила. Подобрал его Завида, бродяга городской, это он камнями кидался. Хотел добить, но не увидел в потёмках, поспешил в город.
Скалолазка дождалась, пока он уйдёт выкарабкалась помаленьку. Стала думать, что дальше делать. Вернуться бы, да только с пустыми руками придёт -- засмеют. При свете звёзд и лун, то бегом, то ползком, вернулась она к найденной днём россыпи кристаллов. Едва перепрыгнула расщелину, добралась до бывшего гнезда крылокотьего. Чу -- возится кто-то. Это один из детёнышей, он, когда несчастье случилось, между камней скрывался. Почти взрослый. Подкормила его Скалолазка мясцом вяленым, так тот и пригрелся возле, как у мамки под крылом.
От лунных кристаллов свет мягкий, зеленоватый идёт, ягоды как солнечные зайчики мерцают. Внизу видать огни городские, яркие, праздничные. Не иначе, Белошвейку замуж выдавать готовятся. Не увидятся больше, а увидятся -- не бывать им, как в детстве, неразлей-вода... Тоска на сердце навалилась, ушибы и ссадины заныли. Легла Скалолазка в гнездо крылокотячье, копыта поджала, всё, думает, конец, сил нет идти дальше. Хоть у котёнка мяса в избытке будет на вырост... провалилась в беспамятство.
Слышит: вроде как рокот камней. Камнепад. Решила, хоть страдать долго не придётся. Потом повела ушами: а это котёнок мурлычет ей, усами и лапами передними шевелит. И с каждым мурком его -- сердце бьётся живее, тоска отступает.
Приоткрыла глаза: в темноте чёрной-предрассветной, в отблесках лунных кристаллов, духи горные пляшут. Как дым их тела, претекают из формы в форму. Лишь один дух сам собой выглядит: огромный жеребец-конелюд. То кивает он Скалолазке призрачной головой, то улыбается неуловимо. Кружатся духи горные хороводом. В хороводе одно место постоянно свободно: зовут с собой поплясать.
Взмолилась им Скалолазка: отпустите, родимые! Есть у меня дело в долине, не могу я сестру званную в беде бросить. А как мой срок внизу жить выйдет, я к вам навсегда танцевать вернусь!
Вмиг растаяли духи, только царь их, громадный жеребец, задержался. Отвёл он рукой призрачной ветви сплетённые солцеягод. Улыбнулся знакомо. Узнала Скалолазка отца своего, хотела окликнуть, а тут и он растаял.
Встала она, чувствуя в себе силу звонкую. Синяки да ушибы не болят, глаза чуть ли не сквозь темноту видят. За неимением платка, наломала кристаллов, да прямо в рог ритуальный сложила.Крылокотыш подлетел, на плечо ей уселся, как у мамки на спине.
За ветвями солцеягод оказался вход в пещеру, высокую и широкую. По стенам её ползали светящиеся слизни и червяки, с потолка мелкого вида крылоктоты свисали, глазами зелёными зркая. Спускалась эта пещера вниз, круто очень. Но ход широкий, без завалов, только пару раз пришлось через щели протискиваться, ну да Скалолазке не привыкать. Так она едва светать начало оказалась почти у самого подножья Двух Воронов, а оттуда и до деревни дошла.
Белошвейка в ту ночь глаз не смыкала. Ещё до вечера вернулись женихи из гор с пустыми руками. На закате пришёл ни с чем и посол цервидский. Как сумерки упали -- явился Завида на площадь, а узелок у него за спиной так и светился от лунных кристаллов, крупных и ярких. Того сильнее светилась от счастья рожа жениха, кривая и в бородавках: ещё бы! Такую жену урвать, что все соседи уважать начнут! Поговаривали, что Завида выпить любил и баловал грабежом на дорогах, хотя и не ловил его никто на этом. Вот уж за кого замуж Белошвейке не хотелось! Вот и металась, горемычная, по спальне своей.
Вдруг, незадолго до расссвета, показалась в конце улицы знакомая фигурка. Птичкой легкокрылой выбежала Белошвейка на улицу, кинулась обниматься и целоваться на радостях. Да сама не поняла, как и поцелуи глубже стали и объятия чувственней. Рассказала Скалолазка как могла коротко, что с ней приключилось. Сестра званная её в дом поманила, ушибы отмыть. Вот там-то и узнала героиня наша, каким играм Белошвейку подруги-то учили. Жаль, не горазд я на описания женского полового процесса, ни рожей ни полом не вышел для того. Однно только скажу: на лесбийскую порнуху совсем непохоже вышло. Скалолазка поначалу дичилась малость, потом ничего, втянулась. Уж какие пальцы у Белошвейки на самом деле ласковые и ловкие... Так и уснули они вместе.
В полдень на площади толпа собралась, видимо-невидимо. Развлечения-то бесплатного всем охота. Завида гоголем ходит, кристаллами потряхает. В окружении друзей и подруг из дома Белошвейка в зелёное свадебное платье одета выплыла... Ну как одета... У них, у иппоидов, чем детели на одежде мельче, тем сложней их обрабатывать, так уж скорее раздета, чем одета. Вся в кружевах и подвесках.
Вышла в центр площади, спрашивает жениха, принёс ли кристаллы? Тот, естественно, принёс! Сам достал! Он врёт, глазом не моргнув: сам! Она ему: не видал ли кого по дороге? Призадумался Завида, подвох чует. Видать-не видел, но слышал как камнепад грохотал и ржал кто-то жалобно. Небось, лошадку, которая вчерась среди женихов зачем-то была, её и придавило.
Не знал Завида Скалолазку-то, да и она мало с кем общалась. Старики заохали жалостливо, а он, вдохновившись, совсем разоврался: хотел я на помощь её побежать, так эхо, проклятое, с пути сбило. Не иначе, духи, живущие на Двух Воронах, шутить вздумали.
Невеста всё не отстаёт: а где ж кристаллы ты нашёл, показать можешь? Завида как на стенку с разбегу налетел. Далеко ж, говорит, не помню, где.
Вышла тут Скалолазка из толпы молодых. Держит рог, кристаллами лунными набитый. Завида так аж задыхаться начал: всё равно, говорит, первым пришёл. Дружки его копытами забили, того и гляди в драку полезут. Как туча предгрозовая над площадью повисла.
Тут и крылокотёныш с плеча Скалолазки спрыгнул, на узелок перелетел. Закивал старик, отец Белошвейки, крылокоты, говорят, узнают кристаллы, возле которых выросли.
Заволновалась толпа. Часть Завиду ругает. А иные возмущаются, что соревнование-то подстроено было.
Тут посол цевидский голос подал. Видал он платок этот у Скалолазки, когда она кристаллы у расщелины нашла. Крылокотыш тому доказательство. Долго говорил, как дорога ему дружба с народом иппоидов, как уважает он их традиции. Как не хочет неволить невесту (и как его утомила вся эта суета, к которой он и отношения не имеет). Ну и предложил победителем считать Скалолазку. Старейшины-то в дураках оказались, но проглотили, союз с хорошими воинами ценнее.
С тем и разошлись. Завиду выгнали пинками. Говорят, ему на тропе камешек под копыто подвернулся, он голову и свернул, упав. Шёпотом добавляют: духи наказали.
Белошвейка и Скалолазка с тех пор не расставались и нужды не знали. У иппоидов не принято жить незамужним, но они выбрали себе одного мужа на двоих, добряка-Барда, который не мешал им любить друг друга, и развлекал песнями. Так сложилась у них на троих крепкая семья.
В назначенный срок, все трое ушли в царство горных духов, с тех пор на Двух Воронах порой раздаётся смех двух кобылиц и музыка.
Историю я, скромный художник, рассказал, как мог. Не судите строго, а не нравится -- расскажите лучше!